После убийства иранского физика-ядерщика Мохсена Фахризаде, который считался одним из создателей иранской программы ядерного оружия, Тегеран принял закон об активизации ядерной деятельности. Накануне Совет стражей конституции — специальный орган, рассматривающий законопроекты на соответствие конституции — утвердил постановление парламента.

Инициатива предполагает производство 120 кг урана в год с уровнем обогащения 20% в год. Именно такой уровень считается оружейным.

Организация атомной энергии Ирана (ОАЭИ) должна приступить к этому «без промедлений». Кроме того, предполагается увеличение производства низкообогащенного урана в объеме до 500 кг в месяц.

Кроме того, парламент Ирана принял законопроект «Стратегическая мера по отмене санкций», согласно которому Исламская Республика отказывается от дополнительного протокола с МАГАТЭ по проверкам ядерной деятельности, если в течение двух месяцев не будут отменены американские санкции, введенные в отношении Тегерана. Инспекции, проводимые МАГАТЭ, были основным открытым источником информации о ходе иранской программы.

В настоящий момент Тегеран обогащает уран на уровне выше 4% вместо 3,67%, предусмотренного Совместным всеобъемлющим планом действий (СВПД). Это достаточно резкий скачок, возвращающий ядерную программу Ирана на максимальный уровень, существовавший до заключения ядерной сделки.

Руководство Исламской Республики публично не связывало обогащение урана с убийством физика Мохсена Фахризаде, однако официальные лица поклялись отомстить за него.

Покушение на Мохсена Фахризаде произошло 28 ноября. По данным агентства Fars, его расстреляли с дистанции 150 м из установленного в машине Nissan оружия, управлявшегося дистанционно. Кроме Фахризаде и его телохранителей, на месте покушения никого не было.

Власти Ирана официально обвинили в гибели ученого Израиль. Официальный представитель правительства ИРИ Али Рабии сообщил, что разведка уже установила лиц, причастных к инциденту.

Иранский парламент, в котором доминируют консерваторы, придерживающиеся жесткого антизападного курса, принял закон во вторник, 1 декабря, в ходе заседания, на котором законодатели обсуждали убийство Фахризаде.

«Преступный враг не почувствует угрызений совести, если мы не продемонстрируем жесткую реакцию», — заявил спикер парламента и бывший командир Корпуса стражей исламской революции Мохаммад Бакер Калибаф.

Во время обсуждения законопроекта он подчеркнул, что эта инициатива должна послать Западу сигнал, что «односторонняя игра окончена». Когда закон был принят, члены парламента скандировали: «Смерть Израилю» и «Смерть Америке», передает The New York Times.

Президент Ирана Хасан Роухани, под чьим руководством Тегеран вел переговоры о заключении ядерной сделки в 2015 году, несмотря на позицию сторонников жесткого курса в отношении Запада, выступил против принятия закона, назвав его контрпродуктивным.

«Правительство не согласно с этим законом и считает его вредным для дипломатии. <…> Позвольте кропотливо заниматься вопросом тем, у кого есть более чем 20-летний опыт в этом деле, тем, кто знает, что делать, тем, кто достиг успехов в дипломатии, одержав неоднократные победы в ООН над США, позвольте нам выполнять нашу работу», — сказал Роухани в эфире иранского телевидения.

Теперь, однако, правительство Рохуани обязано исполнить принятый закон. Однако при желании руководство страны может замедлить реализацию инициативы, сославшись на технические проблемы. Увеличение производства до уровней, предусмотренных в законопроекте, потребует масштабных изменений инфраструктуры в основном ядерном объекта Ирана — Натанзе.

Обогащенный до обозначенного уровня уран даст Тегерану возможность перевести все свои запасы на ту планку, которая требуется для создания вооружений в течение шести месяцев, пишет The New York Times.

Однако руководитель научных исследований института «Диалог цивилизаций» Алексей Малашенко считает, что часто ядерную угрозу Ирана переоценивают.

«Одна бомба или две бомбы, пять бомб погоды не делают. Для этого необходимы средства доставки, которые тоже нужно производить в достаточно большом количестве. Поэтому про Иран, как про ядерную державу в военном отношении тут говорить не приходится.

Это всего-навсего задача поднять до 20% уровня, но еще существуют технологии производства, потому что оружие состоит не только из урана, а на это уходят годы, поэтому тут я считаю, что больше разговоров, но очень красивых», — отмечает эксперт.

Так или иначе, этот жест может быть расценен уходящей администрацией Дональда Трампа, который проводил жесткую антииранскую политику, как провокация.

В прошлом месяце, по данным издания, президент США обсуждал военные варианты в отношении Исламской Республики, позволяющие остановить его ядерную программу. Однако в команде Трампа был принят консенсус о недопустимости перехода к подобным мерам. В частности, против силового сценария выступил госсекретарь США Майк Помпео.

Однако наиболее вероятным вариантом является то, что Тегеран действует сейчас не с оглядкой на нынешнюю администрацию, а с прицелом на будущее правительство США во главе с Джо Байденом, который, по предварительным данным, победил на выборах президента, считают наблюдатели.

Байден занимал пост вице-президента при Бараке Обаме, который заключал ядерную сделку. Он не раз утверждал, что считает политику Дональда Трампа в отношении Ирана непродуктивной и высказывал намерения вернуть США в СВПД, чтобы Тегеран вернулся к соблюдению условий ядерной сделки.

Через год после того как Трамп объявил о выходе из соглашения, Иран начала наращивать запасы и постепенно повышать уровень обогащения урана. Параллельно с этим Белый дом все больше ужесточал санкционное давление на Исламскую Республику, нанося удары по экономике страны.

Уже в 2018 году ВВП Ирана упал на 5,4% под влиянием введенных Белым домом ограничений. В 2019-м — на 7,6%, по данным МВФ. Вскоре и без того пострадавшая экономика Тегерана начала ощущать на себе еще и последствия от пандемии COVID-19. В апреле МВФ прогнозировал дальнейшее снижение иранского ВВП на 6%.

Новый закон Ирана явно задуман как инструмент давления, направленный на отмену экономических санкций, нанесший ущерб экономике страны, пишет The New York Times.

Впрочем, в последние годы между Тегераном и Вашингтоном ситуация настолько обострилась, что их отношения можно назвать откровенно враждебными. Этому способствовало не только введение все новых санкций, но и такие действия США, как убийство идеолога внешней политики Ирана генерала Касема Сулеймани. Далеко не факт, что обе стороны теперь согласятся вернуться на исходные позиции ядерной сделки, что и без того потребует больших усилий.

Некоторые официальные лица Ирана уже потребовали, чтобы США сперва выплатили Тегерану возмещение всех убытков за непроданную из-за санкций нефть. Джо Байден же заявлял, что, хотя он намерен возобновить ядерную сделку, но все же возвращения к соглашению в том виде, в котором он было, — уже недостаточно.

Накануне в интервью NYT Байден снова подтвердил свое намерение вернуться за стол переговоров с гарантами СВПД.

«Послушайте, сейчас много говорят о высокоточных ракетах и всем остальном, что способствует дестабилизации региона. Лучший способ добиться некоторой стабильности в регионе — это разобраться с ядерной программой», — заявил Байден.

При этом он подчеркнул, что его администрация намерена «участвовать в переговорах и заключать последующие соглашения» для ужесточения и продления ограничений в отношении ядерной программы Ирана, а также займется «ракетной программой» страны.

Алексей Малашенко же полагает, что активизация ядерной деятельности Ирана — большая часть политики страны, направленной, прежде всего, на создание своего имиджа — как внутри, так и за пределами Исламской Республики.

«Когда Иран наращивает потенциал, тут есть два момента.

Первый — это ощущение собственного величия. Иран всегда на него претендовал, они себя полагали великим государством. Признак этого великого государства — это обладание ядерным оружием.

Второе — все-таки революция была исламской, и то ядерное оружие, которое они якобы могут сделать или будут делать, это, в общем, символ того, что это особое государство, которое претендует на роль лидера или одного из лидеров в мусульманском мире. Для них это самоутверждение во внешней политике и во внутренней тоже. Исламская революция — это исламское правление, оно вывело и выводит это государство Иран в ранг ядерных держав», — отмечает эксперт.

При этом Малашенко отмечает, что даже в случае возникновения реальной угрозы создания или же применения ядерного оружия Ираном, ему бы попросту не позволили это сделать.