Венедикт Ерофеев

Роман (поэма) Ерофеева «Москва — Петушки» сочится крепким духом – и прославился разнообразными рецептами изысканных алкогольных коктейлей эпохи советского застоя. В их числе – «Слеза комсомолки», «Ханаанский бальзам», «Сучий потрох», «Поцелуй тети Клавы», «Первый поцелуй», «Поцелуй, насильно данный».

Описания этих напитков, зачастую приготовляемых с использованием спиртосодержащих суррогатов (например, одеколона), наполнены многочисленными отсылками к Библии и русской поэзии. Пьет алкающий пасторали Петушков Веничка, как сказали бы сейчас, осознанно:

«Пить просто водку, даже из горлышка, – в этом нет ничего, кроме томления духа и суеты. Смешать водку с одеколоном – в этом есть известный каприз, но нет никакого пафоса. А вот выпить стакан «ханаанского бальзама» – в этом есть и каприз, и идея, и пафос, и сверх того еще метафизический намек».

В состав коктейля входят денатурат (технический спирт) в объеме 100 грамм, также бархатное пиво – 200 грамм, и очищенная политура (жидкость для очистки дерева) – 100 грамм. Каждый младенец, говорит Веничка, знает, как очищать политуру. Все ингредиенты смешиваются до однородной консистенции – черно-бурой.

Ерофеев никогда не напивался, говорят знавшие его люди – всегда он был трезв глазом, и способен вести глубокие диалоги. Пьяниц писатель на дух не переносил — с ними ему было «не о чем пить».

«Захочу — могу совсем не пить. Но если не возьму в рот ни глотка, у меня тут же появится безумная тяга к работе», – жаловался он. Пил он, говорят, потому что ему было больно – и душе, и телу. У Ерофеева был рак. Впрочем, говорят, пить он начал и до болезни – от тоски, что ли.

Умер он в 51 год после операции на горле. Его жена покончила с собой через три года после смерти Венички.

Есенин имел славу дурную – похабника и скандалиста. Так он сам о себе писал. Поэт эксплуатировал образ озорного гуляки, тоскующего в глухом кабаке. Поначалу Есенин даже не пил особо, только притворялся пьяницей – но все-таки стал пить и пил страшно. Широкая публика узнала потом поэта по классическим строкам из «Исповеди хулигана» и «Москвы кабацкой».

«Снова пьют здесь, дерутся и плачут
Под гармоники желтую грусть.
Проклинают свои неудачи,
Вспоминают московскую Русь.

И я сам, опустясь головою,
Заливаю глаза вином,
Чтоб не видеть в лицо роковое,
Чтоб подумать хоть миг об ином».

В 1919 году бывший дезертир Есенин спьяну думает – он болен сифилисом. У него кровоточат десны. Ночью он бежит к врачу и почти высаживает дверь в его квартиру.

После, пьяный, в кафе он говорит чекистам за столиками – «Вы думаете, я вышел читать стихи? Нет, я вышел затем, чтобы послать вас к…!»

В 1922 году Есенин женится на американской танцовщице Айседоре Дункан. Любовью с ней он занимается сугубо пьяным. Когда они едут путешествовать по Европе и Североамериканским Соединенным Штатам, Есенин пьет пиво из ведра в берлинской гостинице и напивается суррогатами в Америке – там царит сухой закон.

«От первой, утренней, рюмки у него уже темнело сознание», – писал о Есенине товарищ Анатолий Мариенгоф.

«Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
То ли ветер свистит
Над пустым и безлюдным полем,
То ль, как рощу в сентябрь,
Осыпает мозги алкоголь».

Спустя три года Есенина нашли мертвым. А Айседора Дункан погибла в 1927 году – шарф намотался на колесо кабриолета и сломал ей шею.

Аркадия Гайдара большинство граждан нашей постсоветской Родины знает как детского писателя, автора «Чука и Гека» и «Тимура и его команду» – несколько лубочные и наивные, но жутковато-уютные образы 1930-х годов.

Известно, впрочем, что в жизни писатель Гайдар (настоящая фамилия – Голиков) страдал от маниакально-депрессивного психоза (биполярное расстройство личности) и был алкоголиком. Пить он начал во время Гражданской войны – когда в 17 лет стал командиром отряда ЧОН – карательного подразделения армии большевиков.

Голиков в Иркутской губернии приказывал расстреливать «кулаков и белобандитов» – обычно в ужасе той войны красные так называли местных жителей, несогласных с новой властью. Хотя встречались, конечно, и бандиты обычные – таких впоследствии Гайдар выведет в своих повестях о Гражданской. Самого его за жестокость исключили даже из ВКП(б).

Уже в 1920-х у Гайдара появились признаки болезни. «Все что-то шумело в висках, гудело и губы неприятно дергались. Появилась раздражительность, злобность…. Ухарство, развинченность… Приступы тоскливой злобности, спазмы в горле, сонливость, плакал».

Внук Голикова Егор Гайдар говорил, что его дед резал себя бритвой – чтобы заглушить невыносимую боль. И, неудивительно, но Аркадий Гайдар пил. Пить он начал еще на войне – появлялся пьяным среди сослуживцев, посылал ординарца за самогоном.

Об алкоголе, впрочем, ставший детским писателем Гайдар писать не любил. Разве что в «Судьбе барабанщика» у него появляется «хмельной водопроводчик Микешкин, что всегда дарит ребятишкам подсолнухи и ириски, никогда никого не задевал, а только вопил песни».

В последние годы жизни Гайдар был в сильной депрессии и пил беспробудно – трезвым был 3-5 дней в месяц. Дважды его вытаскивал из петли сосед. Только начало войны встряхнуло бывшего командира – вдохнуло снова в него жизнь. Работоспособность литератора выросла, он даже поехал на фронт военкором – но погиб, по легенде, 26 октября в бою в окружении – пуля попала в сердце.

Довлатов был запойным – жаловался, что с каждым запоем у него увеличивается раздражительность. При этом свой алкоголизм он перечислял среди своих «работ»: литературы, радио и семьи.

Пьянство, по его мнению, было неизлечимо – в отличие от алкоголизма. К тому же, для Довлатова возлияния были Темой: он о спиртном постоянно писал.

«Я хочу показать мир порока, как мир душевных болезней, безрадостный и заманчивый. Я хочу показать, что нездоровье бродит по нашим следам, как дьявол-искуситель, напоминая о себе то вспышкой неясного волнения, то болью без награды. Еще я хочу показать, что подлинное зрение возможно лишь на грани тьмы и света, а по обеим сторонам от этой грани бродят слепые. …> Обнимаю, выпиваю и закусываю…» – писал Довлатов в письме.

Говорят, что писать он мог только в короткий промежуток времени между запоем и трезвостью – и старался достигать этого состояния почаще. Пьяный же Довлатов был ужасен – обижал друзей, хамил дамам, дрался с прохожими. Лирический герой его произведений был тих и интеллигентен, наблюдал за событиями молча, ведя скорее внутренний диалог. Водка же играла часто роль ключа к приключениям и перипетиям.

Близкий знакомый Довлатова, литературовед Андрей Арьев вспоминал:

«Это было более-менее массовое явление, потому что, в общем-то, пили все мы довольно много. И хотя в богемной и просто литературной среде это было распространенное явление, но то, как пили все эти лауреаты Сталинских премий и мастера социалистического реализма — так это уму непостижимо. Мы им в подметки не годились. Просто они пили где-то за своими голубыми заборами до очумения, а нам приходилось перемещаться из магазина в магазин, доставать где-то деньги и все прочее».

Другой его товарищ, писатель Александр Генис, указывал – Сергей Довлатов свой запойный алкоголизм ненавидел и мог не пить годами. Но алкогольная зависимость его не отпускала.

Довлатов уехал в 1978 году в США, был редактором популярной в эмигрантской среде газеты. Умер он в 1990 году от сердечной недостаточности – всего лишь 48-летним.

Александр Блок

Один из плакальщиков Серебряного века Александр Блок (ненадолго этот век переживший) был заядлым и разгульным пьяницей.

«Я пригвожден к трактирной стойке. Я пьян давно. Мне все – равно …> А ты, душа… душа глухая… Пьяным-пьяна… пьяным-пьяна…» – писал он в 1908 году, еще до воспетой им революции.

По словам поэта Георгия Иванова, Блока «тянуло время от времени на кабацкий разгул – именно кабацкий». «Холеный, барственный, чистоплотный Блок любит только самые грязные, проплеванные и прокуренные злачные места».

В разговоре с поэтом Борисом Садовским сам Блок признавался – по ночам он каждый день обходил все рестораны Невского проспекта. Начиная от Николаевского (Московского) вокзала и заканчивая Морской улицей. И в каждом ресторане он выпивал у буфета – а утром «просыпается где-нибудь в номерах».

Пил Блок во многом из-за своей несчастной любви – в браке он отказывался от половой жизни, лелея образ Прекрасной дамы, которую не смог бы любить «грязно». При этом он с порога заявил жене, что будет ей изменять – и она тоже решила завести роман на стороне.

Когда началась Первая мировая война, Блок стал меньше пить – и меньше писать стихов.

Известно, что поэт нередко употреблял модные тогда кокаин и морфий, а также пристрастился после революции к «балтийскому чаю» – смеси водки с кокаином, которую пили красные матросы.

В 41 год несчастный и истерзанный Блок умер.

Автор «Тихого Дона» и лауреат Сталинских премий был мужчина «большой природной силы» и помногу прикладывался к бутылке. Пил он в шумных компаниях с Фадеевым (тоже алкоголик), Гагариным (про первого русского космонавта ходили слухи), и даже якобы Хрущевым (который не пил).

Под конец жизни Шолохов якобы пил по паре-тройке бутылок коньяка в день. И так каждый день. И при этом он был функциональным алкоголиком – писал книги, виделся со знакомыми, вел сравнительно активную и «нормальную» жизнь.

Питие водки Шолохов описал в «Тихом Доне» – там алкоголь присутствует повсеместно. В Гражданскую войну солдаты пьют при каждом случае.

Именно благодаря Шолохову в русской литературе появился образ сурового солдата, который отказался от закуски, предложенной комендантом гитлеровского лагеря для пленных. «Я после первого стакана не закусываю», – говорит герой «Судьбы человека». Эту роль блестяще исполнил в экранизации Сергей Бондарчук.

Под конец жизни Шолохов стал болеть диабетом, страдать от бессонницы. Сам писатель жаловался, что «мотор у него сдает». Водку он продолжал пить, подмешивая ее в шампанское. В последние 20 лет жизни обласканный советской властью литератор почти перестал писать. Дожил до 80 лет и умер в 1984 году от рака горла – курил казак много.